Еще литература про реальное выживание в БП 1920-х и позже про реальное выживание в БП 1990-х
"Геноцид русских: Белая Книга памяти" - как оно происходит в реальности (киргизинг) и что было с теми, кто не был к такому готов:
(про события 1990-х в бывшем СССР)
"Таджикистан. Бывший душанбинец Владимир Стариков: «12 февраля 1990 года, понедельник. Hесколько минут назад закончился рабочий день. Я бегу с женой по улице Айни. Час пик, но улица абсолютно пустынна – ни одной машины на мостовой, ни одного прохожего на тротуарах. За нашей спиной в километре от нас остался проспект Ленина, по которому в сторону железнодорожного вокзала, круша и сметая все на своем пути, несется огромная, потерявшая разум толпа. С минуты на минуту она вывалится на перекресток и неизвестно, в какую сторону повернет дальше. Hадо спешить — дома у нас (дома ли?) дочь-подросток и сын — студент киевского вуза, несколько дней назад неудачно приехавший на каникулы. Страх за них подгоняет нас, и мы бежим изо всех сил. Пробежав несколько километров, вздыхаем с облегчением. Дети оказались дома. А назавтра отрезок дороги у текстильного комбината превратился в ад. Банды исламских фундаменталистов блокировали шоссе. Из прибывающих с двух сторон автобусов и троллейбусов они вытаскивали русских женщин и насиловали здесь же на остановках и на футбольном поле у дороги, мужчин жестоко избивали. Антирусские погромы прокатились по всему городу. «Таджикистан для таджиков!» и «Русские, убирайтесь в свою Россию!» — главные лозунги погромщиков. Русских грабили, насиловали и убивали даже в их собственных квартирах. Hе щадили и детей. Такого изуверства Таджикистан еще не знал. Городские и республиканские власти растерялись. Hо горожане ищут выход и находят его. В микрорайонах формируются отряды самообороны, а наутро 15 февраля весь город вышел на улицы. Человеческие цепи опоясали границы микрорайонов. Получив жесткий отпор в нескольких районах города, бандиты больше не посмели нападать. И погромы прекратились». («Долгая дорога в Россию»)
Молдавия. Из лозунгов молдавской «интеллигенции»:
«…Действия оккупантов напоминают действия Отто Бисмарка, который осуществил объединение Германии реакционным путём.
Так же и оккупанты когда-то создали Великую Российскую империю бесчеловечными, звериными методами захвата. А сейчас пытаются удержать награбленное реакционными, полицейскими методами…
Ничтожные люди с территории России, дискредитированные, пьяницы, всякие проходимцы, демобилизованные, и вообще перенаселение… все эти остатки приезжают к нам и в другие республики для… повышения культуры…
…Мы никогда не смиримся с тем, чтобы чужеземцы хозяйничали на земле наших предков…
…К ответу палачей Молдавии!..
… Разгул русского шовинизма в Молдавии…
…Зверства русских колонизаторов в Молдавии…» (молдавский диссидент Шалтаяну)
«Если русский попросит у тебя кусок хлеба, дай ему кусок динамита!» (поэт Виеру)
«Вымыть улицы русской кровью и сжечь русских детей…» (поэтесса Лари)
«Шагай, русский Иван, ждёт тебя Магадан!» — один из самых распространённых лозунгов в Кишинёве периода распада Союза.
Азербайджан. Беженка из Баку Галина Ильинична: «Выломали дверь, мужа ударили по голове, он без сознания валялся все это время, меня били. Потом меня прикрутили к кровати и начали старшенькую насиловать — Ольгу, двенадцать лет ей было. Вшестером. Хорошо, что Маринку четырехлетнюю в кухне заперли, не видела этого… Потом побили все в квартире, выгребли что надо, отвязали меня и велели до вечера убраться. Когда мы бежали в аэропорт, мне чуть не под ноги упала девчоночка — выбросили с верхних этажей откуда-то. Вдрызг! Её кровь мне все платье забрызгала… Прибежали в аэропорт, а там говорят, что мест на Москву нету. На третьи сутки только и улетели. И все время, как рейс на Москву, ящики картонные с цветами, десятками на каждый рейс загружали… В аэропорту издевались, все убить обещали. Вот тогда я начала заикаться. Вообще говорить не могла. А сейчас, сейчас намного лучше говорю. И руки не так трясутся…» (Журнал «Дело № 88», 4, 2004-й год)
Узбекистан. История Марии Андреевны Алексейцевой: «Девочка Маша родилась в Смоленской области незадолго до войны. Вместе с родными пережила фашистскую оккупацию. Голод, страх, массовые расстрелы мирных людей — все было как у всех. После войны вместе с мужем, простым солдатом-артиллеристом, закончившим войну в Германии, перебралась в Узбекистан. Потом тоже как у всех — дети выросли, муж умер.
Тут начались известные события в среднеазиатских республиках — резня турок-месхетинцев в Фергане, кровавые бои в Оше.
— Вот где мы страху натерпелись, хуже, чем в войну, — вспоминает Мария Андреевна. — Узбеки отрубали русским головы, выставляли в мясных лавках на всеобщее обозрение.
Отдав за бесценок квартиру и нажитое добро, женщина перебралась к родным в Иркутск…» ((Ирина Алексеева. «Русским рубили головы и выставляли их напоказ»)
Это лишь крохотная толика того ужаса, который царил тогда в «братских» республиках. Скорбную эту страницу нельзя забывать. И не только потому, что нельзя в принципе забывать жертв своего народа, но и потому ещё, что она служит зримым опровержением теорий о «братствах», «толерантности» и иных идей, приведших к столь плачевным итогам, служит предупреждением от повторения однажды пройденного пути.
История повторяется тогда, когда её забывают. Потому так важно вспоминать страшные события недавнего прошлого, важно сохранить нашу горькую память, чтобы вечным огнём горела она в сердцах русских людей. Сегодня, как уже было сказано в начале, мы слепо движемся по старому маршруту, конец которого известен. Мы не можем изменить существо правящей элиты: горбатого, как известно, могила исправит. Но мы можем и должны не повторять собственных промахов. Не забывать своей истории, своего имени, своих национальных интересов и целей. Не превращаться из нации в безликую массу, в «табор не помнящих родства». Наконец, не ждать, когда кто-то придёт, сделает, исправит, защитит, а быть готовыми защищаться самим. Осознание этой необходимости, к счастью, начинает постепенно приходить к людям, и это даёт надежду, что мы всё-таки успеем вовремя сойти с заклятого круга и не дойдём вторично до конечного пункта.
Казахский автор Улугбек Тагиев приводит в своей статье «Русские в Казахстане: прошлое, настоящее и перспективы на будущее» весьма интересную статистику: «В 1987 году узбеки в Узбекистане и туркмены в Туркменистане составляли 53% трудящихся в промышленности, таджики в Таджикистане – 48%, киргизы в Киргизстане – 25%, а казахи в Казахстане – всего 21%. Соответствующий показатель в России – 83%». Таким образом, мы видим, как в государствах, где титульные нации составляли меньшинство, нации эти становились главенствующими. В Казахстане, где казахи составляли всего-навсего 5-ю часть населения, под лозунгом «Казахстан для казахов» начали вытесняться все другие нации, на долю которых приходилось 80% населения. В России стоит только заикнуться о правах народа, составляющего 83% населения, поднимаются дикие вопли о «русском фашизме» и многонациональности нашей страны.
Сегодня мы существуем в условиях этнической войны, которая ведётся против нас десятилетиями, войны, в которой, как поётся в песне Ж. Бичевской «убивают душу». В этой войне ещё не поставлена точка, и исход её будет зависеть от того, успеем ли мы очнуться от нашего национального обморока, сохранить свою русскую душу, выстоять в этой смертельной схватке за неё. Выдающийся мыслитель прошлого Л.А. Тихомиров писал: «Бывает, что народ, особенно под влиянием ошибок руководящей образованной части своей, не только забывает те руководящие идеи, которые вытекают из его природы, но даже начинает воображать себя совсем иным, что он есть по природе. Это – моменты смут и расстройств, которые могут быть даже роковыми. В эти моменты сознательный гражданин и государственный человек должны ещё внимательнее вдумываться в те руководящие национальные идеи, которые хотя и покинуты в данную минуту народом, но единственно способны вывести его на торный путь развития. Эти исторические руководящие идеи нужно особенно старательно напоминать народу в моменты заблуждений его сознания». К этому можно добавить, что помимо идей народу необходимо напоминать его собственную историю, из которой и черпают жизнь идеи. Именно в этом и заключается одна из основных целей работы «На этнической войне…», посвящённой, главным образом, геноциду русских в бывших республиках СССР.
Часть 1. Как сеяли ветер. Национальная политика в СССР
«…При таких условиях очень естественно, что «свобода выхода из союза», которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке…», «…Если великорусский коммунист настаивает на слиянии Украины с Россией, его легко заподозрят украинцы в том, что он защищает такую политику не по соображениям единства пролетариев в борьбе с капиталом, а по предрассудкам старого великорусского национализма, империализма. Такое недоверие естественно, до известной степени неизбежно и законно, ибо веками великороссы впитывали в себя, под гнётом помещиков и капиталистов, позорные и поганые предрассудки великорусского шовинизма…» (В. Ленин), «Каленым железом прижечь всюду, где есть хотя бы намек на великодержавный шовинизм…» (Г. Зиновьев), «Мы, в качестве бывшей великодержавной нации должны поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям» (Н. Бухарин)
Вот, на таких идеологических императивах с первых месяцев утверждения большевистской власти строилась коммунистическая национальная политика… Главный враг был определён сразу и чётко: «великорусская шваль», которая, согласно Ленину, виновата буквально перед всеми народами, населявшими ненавистную ему страну, а, значит, приговорена расплачиваться за эту «вину», искуплять её кровью, которой вождь мирового пролетариата не жалел никогда, допуская уничтожения 90% русского народа во имя торжества своей идеи.
Ярче всего суть большевистской национальной политики отразилась в материалах X съезда РКП(б). Делегаты были обеспокоены судьбой окраин, страждущих под гнётом «великорусской швали» малых народов. Сменяли друг друга ораторы, обличая «русского кулака», захватывающего земли и выгодные экономические позиции в Туркестане, на Северном Кавказе, в Закавказье, в Башкирии, в Киргизстане, что якобы приводит к культурной отсталости и вымиранию кочевников. Клеймили беспощадно царское правительство, отдавшее лучшие земли на Кавказе и в Средней Азии казачьему и русскому переселенческому кулачеству, сотни тысяч которого «создали живую силу империализма». Первейшей задачей революции объявлялась «последовательная ликвидация всех остатков национального неравенства, восстановление трудовых прав на землю коренного населения за счет колонизаторского кулачества, всемерная помощь кочевникам для перехода их в оседлое состояние».
В своей речи будущий «отец народов» Иосиф Сталин, сокрушаясь о «неимоверных страданиях» «обречённых на вымирание» помещиками и капиталистами «загнанных народах», заявлял:
— Суть этого неравенства национальностей состоит в том, что мы, в силу исторического развития, получили от прошлого наследство, по которому одна национальность, именно великоросская, оказалась более развитой в политическом и промышленном отношении, чем другие национальности. Отсюда фактическое неравенство, которое не может быть изжито в один год, но которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым национальностям.
Суть национального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту отсталость (хозяйственную, политическую, культурную) национальностей, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях.
При традиционной ненависти к национальности великорусской «чудесный грузин» с большой чуткостью отозвался о национальности украинской:
На том памятном съезде была принята резолюция, в которой, в частности, говорилось: «Теперь, когда помещики и буржуазия свергнуты, а Советская власть провозглашена народными массами и в этих странах, задача партии состоит в том, чтобы помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед центральную Россию, помочь им: а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов; б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные…»
Представитель Туркестана Сафаров дополнил:
— На многих окраинах это русское великодержавное кулачье далеко еще не ликвидировано. Об этом говорится более или менее подробно в тезисах т. Сталина. Дальше нужно отметить совершенно определенно, чего не нужно делать на окраинах. Здесь я предлагаю вставить следующее: «…решительно нужно предостеречь против слепого подражания образцам центральной Советской России, при проведении хлебной монополии на окраинах, и связать проведение здесь хлебной разверстки не на словах, а на деле с политикой классового расслоения отсталой туземной среды. Всякое механическое пересаживание экономических мероприятий центральной России, годных лишь для более высокой ступени хозяйственного развития, на окраины должно быть определенно отвергнуто».
Поправка Сафарова была принята. Развёрстка и прочие «прогрессивные меры», разумеется, годились лишь для «великорусского кулацкого элемента», «угнетённые» же им народы нуждались в заботе, культурном развитии, тонком психологическом подходе.
Так и сделана была ставка на развитие, разжигание местечковых национализмов при полном подавлении национального самосознания русского народа. В этом самосознании виделась большевикам угроза самая большая, его надлежало заглушить всемерно. И старались: рушили храмы, истребляли Бога в душах, подменяя его коммунистическим идолом, вытесняли русскую культуру так называемой культурой советской. Неслучайно в 30-е объявили вне закона русский романс, как «белогвардейский жанр». Вместо него должно было распевать бездарные куплеты пустых песенок и маршей, лживость и топорность которых резала слух слышащим. Цель была: обратить русский народ в бесформенную, обезличенную массу, забывшую своё имя (белых негров, как откровенно выражался Троцкий), в табор непомнящих родства, по меткому выражению, употреблённому ещё в начале века русским философом Львом Тихомировым. А для этого когда ещё советовал Бухарин – пропустить русский народ через концентрационные лагеря: «Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрела… является методом выработки КОММУНИСТИЧЕСКОГО человека из ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО материала капиталистической эпохи». «Мы перекипятили русскую кровь» — скажет позднее один из известных большевистских писателей. Масса белых негров, беспамятных, бессловесных, марширующих покорно – вот, удел русского народа в представлении коммунистических идеологов.
Ещё в 1918 году большевики ввели закон против антисемитизма. В нем говорилось: «Совнарком предписывает всем Советам депутатов принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию, предписывается ставить вне закона». За одну лишь агитацию по этому ленинскому закону полагался расстрел. В 1918-1920 годах достаточно было еврею указать на человека, который, по его мнению, являлся антисемитом (например, только за то, что он бросил на него неодобрительный взгляд), и этого человека забирали в ЧК, а то и расстреливали на месте. Писатель А.М. Ремизов вспоминал случай, свидетелем которого он стал в 1919 году в Петрограде: «Тут недавно возле Академии ученье было, один красноармеец и говорит: «Товарищи, не пойдемте на фронт, все это мы из-за жидов деремся!» А какой-то с портфелем: «Ты какого полку?» А тот опять: «Товарищи, не пойдемте на фронт, это мы все за жидов!» А с портфелем скомандовал: «Стреляйте в него!» Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли да как выстрелят — мозги у него вывалились и целая лужа крови».
Антисемитизм был в глазах коммунистической власти страшным преступлением. Таковым называл его и Сталин, декларировавший непримиримую борьбу с ним. В 1931 году «вождь» сделал заявление, перепечатанное всей мировой прессой за исключением советской: «Коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма. В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм, как явление, глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью». Борьба с антисемитизмом, приравненным к контрреволюции, велась повсюду, начиная со школы.
Закон об антисемитизме впоследствии не вошёл в «Собрание Законов и Распоряжений Правительства», но был заменён до боли узнаваемым сегодня эквивалентом: статьёй 59-7 Уголовного Кодекса («Пропаганда или агитация, направленные к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни»). Статья эта основывалась на Положении о преступлениях государственных 26 февраля 1927 года, которое расширило понятие «возбуждения национальной вражды», приравняв к нему и «распространение или изготовление и хранение литературы».
Именно на заре большевизма и период расцвета его, слово «русский» впервые было поставлено вне закона. «Русский» — значит, патриот, националист, антисемит – враг, которому нет места в стране торжествующего Интернационала.
Против русского народа была развязана война, имеющая целью не только духовное, но и физическое его истребление. Это русские дворяне, интеллигенция, офицеры, купцы и священство уничтожались в период Красного террора и позднее. Это русские города и веси выкашивал голод 20-х, коему бесстыдно радовался Ленин. Это русские и украинские деревни вымирали в 30-х. Это русских и украинских мужиков и баб с детьми раскулачивали и отправляли на север – часто на верную смерть. Наконец, большая часть узников советских лагерей были русскими. Сегодня в русофобской истерии некоторая часть украинской общественности пытается представить голодомор геноцидом исключительно украинского народа. Это ложь. Голодомор – трагедия всей России. Трагедия русских. И украинцы стали жертвой его, не как украинцы, а именно как русские, как часть единого русского народа, состоящего из трёх ветвей, неразрывно связанных, несмотря ни на какие политические веяния.
Следствием национальной политики большевиков стали и новые границы, произвольно проведённые ими. Когда-то единое государство, Российская Империя, была обращена в союз братских республик, которым «центрохам», как прозывали в антибольшевистских кругах Совнарком, щедро прирезал русские территории. Особенно «повезло» в этом смысле казакам, чьи земли подарены были и горцам, и казахам. Огромную часть территории нынешнего Казахстана составляют казачьи земли, исторически не имевшие никакого отношения к этой республике. Так же для подавления казачества отдавались в руки горцев их станицы на юге России. Ленинские границы, по живому искромсавшие Россию, подобно тому, как искромсана была душа русского народа, разрушили веками сложившуюся территориальное целостность страны вообще, и отдельно взятых регионов в частности, и стали миной замедленного действия, которая должна была сдетонировать в свой срок и разорвать страну на части.
Во времена декларируемого братства народов все эти «подарки» не казались чем-то значимым. Если страна одна, так не всё ли равно, к какой республике прирезана та или иная территория? Ошибочность и преступность такого подхода станет очевидной слишком поздно. Впоследствии ленинский почин был развит его наследниками: Сталиным, подарившим родной Грузии земли Осетии и Абхазии, и Хрущёвым, присоединившим Украине Крым, а Чечне – ещё уцелевшие тёрские казачьи станицы. О том, как эти меры осуществлялись в отношении последних, недвусмысленно свидетельствуют приведённые ниже выдержки из документов:
...Эти леденящие кровь истории, о которых упрямо молчит российское телевидение «во избежание разжигания межнациональной розни», вы и сейчас можете услышать от чудом оставшихся в живых русских беженцев, которые вот уже более 15 лет пытаются найти кров, гражданство, сочувствие и поддержку у российских властей. Бесполезно. Этим господам и тогда было наплевать на геноцид русского народа, брошенного на произвол Горбачевым и демократами, наплевать и сейчас.
Ни крики умирающих младенцев, ни стоны изнасилованных русских девушек не тронули сердца банды честолюбцев и воров, дорвавшихся до власти. Ведь убивали русских, а русских защищать не следовало! Полуживая КПСС и полуразложившийся от массового предательства КГБ не были способны удержать страну от распада…»
О том, что произошло в феврале 1990 года в Душанбе, впервые подробно написала газета «Пульс Тушина», опубликовавшая письмо душанбинца Андрея Мигунова. О страшных событиях в таджикской столице мы можем узнать из свидетельств очевидцев. Обратимся к ним.
«Первый звонок прозвенел в 1989-ом. Я помню, как с пеной у рта на чистом русском языке деятели типа Миррахима Миррахимова, бывшего секретаря парткома в одном из институтов, вмиг перекрасившегося в ультра-националиста, требовали статуса государственного для таджикского языка. И русским, и узбекам, всем другим затыкали рты, угрожали, оскорбляли, не слушали даже своих, таджиков, уже тогда понимавших, что ни к чему хорошему такая горячка не приведет.
Потом было много всего. В феврале 1990-го, аккурат в день очередной годовщины исламской революции в Иране, – погром русских кварталов Душанбе. Убийство средь бела дня корреспондента ОРТ Никулина, расстрел из гранотомета школьного автобуса с детьми российских офицеров. Зверская расправа над православным священником в Душанбе, поджог храма, бесчинства на кладбищах…
Теперь точно известно, что это была целенаправленная кампания по вытеснению русских из Памира. На днях, например, в военной коллегии Верховного суда Таджикистана начинается слушание дела над бандой в 35 человек. С 1995 по 2001 годы она орудовала в Душанбе и его окрестностях, на севере страны, где издавна проживало немало русских. Ее лидеры мнили себя «политиками». Чтобы запугать русских в республике, осложнить отношения Душанбе с Москвой, были убиты шесть российских солдат и офицеров, восемь славян в Ходженте. Понятно, что за бандитами стояли идейные вдохновители, которым мерещился зеленый флаг над Памиром, где «неверным» не было места…» Владимир Кленов, Душанбе. «Памир: воспоминание о русских»
«В феврале 1990 года в Душанбе начались массовые митинги. Молодежь, подстрекаемая фанатично настроенным духовенством, призывала к расправе над русскоязычным населением. Вооруженные толпы осаждали здание ЦК КП Таджикистана, громили и поджигали магазины, киоски, машины, дома. Людей били палками, камнями, железными прутьями. Было много убитых и раненых. Милиция охраняла только здание ЦК, остальные сотрудники, которых в обычное время в городе было очень много, разбежались по домам и переоделись в национальные одежды. Руководители предприятий вместо того, чтобы сразу утром отпустить людей домой, успокаивали, что ничего страшного не происходит, работайте спокойно. Сами же в момент опасности на персональных машинах разъехались по домам. Общественный транспорт был полностью парализован.
Моя сестра Алена в тот день возвращалась домой из школы с подругой, в них начали кидать камнями местные подростки. Им помог мальчик из старших классов». Александр Трескинский совместно с Василием Емельяновым, г. Великие Луки, Псковская область, 10-й класс. «Помни, Саша!» Из работ старшеклассников, присланных на конкурс «Человек в истории. Россия, XX век»
«12 февраля 1990 года, понедельник. Hесколько минут назад закончился рабочий день. Я бегу с женой по улице Айни. Час пик, но улица абсолютно пустынна – ни одной машины на мостовой, ни одного прохожего на тротуарах. За нашей спиной в километре от нас остался проспект Ленина, по которому в сторону железнодорожного вокзала, круша и сметая все на своем пути, несется огромная, потерявшая разум толпа. С минуты на минуту она вывалится на перекресток и неизвестно, в какую сторону повернет дальше. Hадо спешить — дома у нас (дома ли?) дочь-подросток и сын — студент киевского вуза, несколько дней назад неудачно приехавший на каникулы. Страх за них подгоняет нас, и мы бежим изо всех сил. Пробежав несколько километров, вздыхаем с облегчением. Дети оказались дома. А назавтра отрезок дороги у текстильного комбината превратился в ад. Банды исламских фундаменталистов блокировали шоссе. Из прибывающих с двух сторон автобусов и троллейбусов они вытаскивали русских женщин и насиловали здесь же на остановках и на футбольном поле у дороги, мужчин жестоко избивали. Антирусские погромы прокатились по всему городу. «Таджикистан для таджиков!» и «Русские, убирайтесь в свою Россию!» — главные лозунги погромщиков. Русских грабили, насиловали и убивали даже в их собственных квартирах. Hе щадили и детей. Такого изуверства Таджикистан еще не знал. Городские и республиканские власти растерялись. Hо горожане ищут выход и находят его. В микрорайонах формируются отряды самообороны, а наутро 15 февраля весь город вышел на улицы. Человеческие цепи опоясали границы микрорайонов. Получив жесткий отпор в нескольких районах города, бандиты больше не посмели нападать. И погромы прекратились». Владимир Стариков. «Долгая дорога в Россию»
«В тот день, 10 февраля, я ушла с факультета довольно рано – после 12, села в троллейбус и приехала домой. Тогда я еще не знала, что это был последний троллейбус мирного времени – уже следующий был остановлен и перевернут толпой беснующихся молодчиков, пассажиров выгнали из вагона – и избивали…
Пока беда не коснется тебя самого, представить, что кому-то плохо – трудно. Мы быстро привыкли к передачам по телевидению о происходившем в других местах и продолжали думать, что живем в самой мирной республике – ведь за многовековую историю таджики никогда ни с кем не воевали, и хотелось верить, что так будет и впредь. Мы возмущались, когда узнавали, что из литовского «Саюдиса» (мы считали ее фашистской организацией) и украинского «Руха» (и его признавали таким же) приезжали посланцы для того, чтобы пробудить в таджикском народе дух протеста против «оккупантов». Наши друзья-таджики тоже возмущались и уверяли нас в своей дружбе…
Телефонный звонок – Галя, наша молоденькая преподавательница, дрожащим голосом говорит, чтобы я никуда не выходила, потому что на улицах стреляют, бьют русских, что в городе много посторонних людей. (…)
А по телевидению показывали бои на улицах… Нужно было думать о том, как увезти детей из города – они армяне. Борис Львович узнал, что есть организованный армянами комитет, который помогал всем, кто желал, в первую очередь армянам, улететь – в Москву, Ереван или другие города. Аэропорт охранялся – как и железнодорожный вокзал, госбанк и телецентр.
События развивались стремительно. Я не могла попасть к себе домой – все говорили о том, что на улицах убивают всех русских. Мы ждали знакомого, Азама, который обещал помочь, но его все не было. В 11 мы позвонили ему домой – никто не отвечал. А в 12 нам ответили, что его уже похоронили…
На Путовском спуске была перестрелка, в которой, как сообщалось по центральному телевидению, погибло 12 человек. Среди них был и тот человек, которого мы ждали.
Горе коснулось нас. Мы поняли, что происходит что-то действительно страшное, что это война. Но война непонятная…» Нина Ольховая. «Дикое поле», № 6, 2004 (Донецк)
«Февраль 90-го. Я получила тройку в школе. В наказание меня не пустили на теннис на следующий день. Наступил он, следующий день. В воздухе с самого утра витала тревога. Позвонил дедушка, директор 31-ой школы, убедился что все дома и сказал чтобы не уходили далеко от дома, а желательно вообще из него не выходили потому что грядёт что-то страшное. Позвонил дядя. Дядя звонил из гостиницы в которой его укрывали девушки от разъярённой толпы. Толпа таджиков шла и крушила всё на своём пути. Били всех кто «не таджики» за то что они «не» и девушек-таджичек которые не были в национальной одежде. Время и место страшных событий — в районе стадиона. Иногда полезно получать тройки. Спасать дядю кинулся по просьбе моей мамы её друг, таджик, врач скорой помощи. Таджик спасал не таджика от таджиков. Спас. Дяде разбили глаз, но он был живой». (С форума бывших душанбинцев)
«Иду из магазина и вижу толпу соседей в праздничных чапанах, тюбетейках, цветных поясах, белоснежных рубашках. «Салям алейкум, соседи, — говорю. — На какой праздник собрались?» Молчат. И тут молодой таджик визгливо сообщил: «ЦК громить будем, свободу и суверенитет добывать». Предостерегаю, мол, в дом беду приведете. А мне в ответ: «Иди, пока цел, и вообще съезжай отсюда». Днем слышал пальбу в центре города, в том числе орудийную. А вечером вышел на улицу и увидел людей — побитых, покалеченных, раненных. Знакомый таджик поздоровался и предупредил: «Не ходи туда, джура. Бьют, режут, насилуют, раздевают, машины жгут, стреляют. Многих людей с моста в Душанбинку столкнули, некоторые разбились насмерть о камни…» В Душанбе ввели танки, объявили комендантский час. Два дня экстремисты занимались погромами, убивали и стреляли. Только за первые сутки погибло более 200 человек. И на меня были нападения — сперва с ножом, потом — со стрельбой в дверь квартиры из пистолета». Вячеслав Зыков, бывший душанбинец.
«В тот день когда всё началось все морги города Душанбе были переполнены телами русских людей, по этой причине был даже организован дополнительные полевые морги.
На центральной площади были изнасилованы и публично растерзаны две русских студентки. Можно много рассказывать обо всех ужасах, которые там происходили,… но не хочу тут разжигать ничего, тем более во многое просто трудно поверить.
Нашу семью тоже затронула трагедия…
Дядя моей жены стоял на остановке и ждал автобуса. Подошли пятеро вооружённых винтовками таджика…
— Русский?
— Да, Я – РУССКИЙ…
— Пошли!
Казнь была демонстрационной… на площади… чтоб боялись… вообще когда тело поступило к патологоанатомам, те решили по характеру ранений что расстреляли из крупнокалиберного пулемёта… потом лишь следствие и опрос свидетелей установило что его пронзали заточенными арматуринами. Тело рвали мастерски… он умирал в течении двадцати минут. Дядя был в молодости спортсменом и был достаточно крепок, и когда его растерзанного и изуродованного оставили истекать кровью, он нашёл в себе силы доползи до ближайшего дома… умер в подъезде.
Пропавшего дядю искали долго, так как труп был в том самом дополнительном морге.
Хоронили в закрытом гробу.
На похороны люди пришли с плакатами… что-то вроде «Остановим геноцид!», «Наказать убийц!» и т.д.… приехали люди в костюмчиках и, сказав «Нечего тут разжигать межнациональную рознь!», завернули все плакаты.
Тем русским кто бежал из Таджикистана на поезде, (в том числе семья моей жены, тогда ей было 11 лет), на прощание по вагону запросто давали очередь из АК, либо запирали все двери и кидали горящую смоляную тряпку в начале вагона (на скорости ветер раздувал огонь и целые семьи сгорали за пару минут)…» Бывший душанбинец.
«Много было жутких событий. На глазах отца, зубного врача, изнасиловали дочь… Женщина, работавшая в Министерстве просвещения, рассказывала, что на нее уже накинулись трое, но в этот момент их внимание привлекли двое русских — парень и девушка. Они были обречены, потому что были светловолосы и светлоглазы. Их свалили на землю, били ногами, топтали. Потом, схватив за руки и ноги, топили в луже воды, смешанной со снегом и кровью. Женщина понимала, что они спасли ей жизнь, но помочь им была не в силах… И многие рассказывали о русской женщине, которая шла по улице с независимым видом, не оглядываясь и не убыстряя шаг, — и никто не посмел к ней подойти…» Нина Ольховая. «Дикое поле», № 6, 2004 (Донецк)
«…События начали развиваться после прибытия нескольких, по слухам трех, самолетов с армянами из Баку, которые, опять же по слухам, отказались выйти из самолета, пока им прямо в салон не принесут ордера от квартир. Но буквально в тот же вечер события переросли в погром. Антирусский погром. Несколько дней в городе не было никакой власти, и русские защищали себя сами как могли. Те спецподразделения, про которые пишет г-н Каримов, которые якобы были присланы для подавления свободного порыва «таджикской демократии», спасли не одну тысячу жизней, прежде всего русских жизней. Если бы не эти подразделения, то при видимом попустительстве союзных властей в городе неминуемо началась бы резня русских. Как позднее такая резня русских произошла в Чечне, при попустительстве российских властей. Но от Грозного до Ставрополья сотни полторы километров, и была возможность выбраться, тогда как русские в Душанбе и Таджикистане такой возможности были лишены в принципе…» Пётр Чернов. «О чём умалчивает статья Каримова». «НГ». 2000 год.
«Это была организованная провокация – и со стороны зарубежных спецслужб, и со стороны тех радикальных групп России, которые стремились развалить СССР. А с чего надо начинать? – с окраин… Выглядело это как суверенизация – освобождение республик от ига России. На самом же деле это был запланированный распад СССР. В этом были заинтересованы большие силы – и в самой России, и в Таджикистане, и на Западе.
Одних подкупали, других спаивали, третьим развивали их шизофрению. И все это под лозунгом «Свобода таджикскому народу!» Несмотря на то, что перед этим был проведен всесоюзный референдум, который показал: люди хотели жить вместе. Но Союз народов все равно был развален. Мы увидели, как легко можно превратить дружбу в колоссальную вражду. И всего лишь силами каких-то незначительных средств – маленьких отрядов заранее подготовленных людей. Эти люди заманили – деньгами, угрозами, посулами – простых жителей из кишлаков (горных селений) прийти в Душанбе, чтобы защищать мусульманскую религию. Это был первый всплеск. Потом были обычные группы провокаторов, которые стреляли в толпу, имитировали избиение таджиков. Все это вылилось во вражду против русскоязычных людей. Не только против русских – против кавказцев, немцев, евреев, татар… В общем, убивали всех подряд…
По телевидению выступил президент республики. Он сказал, что не в силах помочь русским братьям – он не контролирует ситуацию в городе. До этого мы были законопослушны. Нас били, а мы молчали. А после этого выступления мы почувствовали, что лучше уж умереть в борьбе, защищая семью, очаг, чем быть забитым бараном в собственном доме, с перерезанным горлом…
Все высыпали на улицу. Каждый район сорганизовался, и это было удивительно. Ведь не было никакого центрального штаба. Ночью встали в дозоры. И когда мы отстояли себя в ночное время, непрошеным гостям пришлось уйти из города – назад, в свои селения, в горы. И власть вернулась. Мы возвратили власть в городе. В это с трудом верилось: простой человек, безоружный, отстоял себя против достаточно сильных вооруженных отрядов…
Мне приходилось иметь дело с коренными жителями разных национальностей, и никогда я не мог предположить, что между ними существует такая вражда, которая может довести до убийства. Со мной работали интеллигентные люди. Был в них, конечно, порыв к самостоятельности государственной, но в этом даже мы их поддерживали. Но никто не предполагал, во что это выльется. Ни они, ни мы – никто. Для всех это стало неожиданностью.
Конечно, это готовилось. И чувствовалось. Даже в воздухе – как затишье перед бурей. В общении появилась настороженность. Друзья-таджики начали отодвигаться от тебя, и в разговорах с ними чувствовалось: что-то не то… Потом оказалось, что среди местного населения прошли слухи, что нельзя иметь в друзьях русских – поскольку скоро произойдут какие-то события… И взрыв произошел, когда привезли группу армян из Баку. Им выделили квартиры в новых микрорайонах, это вызвало всплеск, который перерос в манифестации и противостояния. А потом начались погромы…
Было очень страшно. Даже взрослые люди растерялись. На Путовском, на наших глазах, сожгли троллейбус, не выпустив оттуда людей… А рядом – толпа растерзала майора… Это жуткое зрелище – толпа… Потом, когда все это схлынуло, мы с другом ходили туда… остались только мокрые пятна и одежда… скелета, туловища – не было ничего… все было разорвано, разбросано, растоптано…
Таких случаев было десятки тысяч. Но ни одного сообщения в СМИ. Так все и сошло…
Сперва все это как-то не воспринималось сознанием. Этого не могло быть. А потом – проснулась истина. Пришло осознание, что это действительно факт. Что и с твоей семьей, и с твоими друзьями может быть то же самое.
Бежали все – без оглядки. Первыми бежали руководители – у них просто было больше возможностей убежать. И они первые поняли необратимость процесса. А для простых людей всегда доходит немножко попозже. Не верилось, что надо все-таки менять место, где жить опасно… не то что опасно – серьезно опасно… и безнадежно…» Анатолий Балашов, организатор русской переселенческой общины в Борисоглебске. «Дикое поле», № 6, 2004 (Донецк)
«Вторая половина февраля. Я стою в пикете с группой мужчин — соседей по дому. Ревя моторами, гремя броней, лязгая гусеницами, мимо нашего дома катят бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Переброшенные воздушными гигантами ИЛ-76 из глубины страны, в город входят внутренние войска. Суровы лица солдат, сидящих на броне в полной боевой экипировке, сжимающих в руках автоматы и готовых в любую минуту вступить в бой. Hет радости и на наших лицах. Горькие мысли бродят в моей голове — как удалось исламистам усыпить бдительность властей и напасть внезапно, врасплох, почему с таким опозданием вызваны воинские части? Ведь за сегодняшнюю тишину город заплатил жизнями 34 человек.
23 февраля. Порядок в городе восстановлен. А в марте, как только начала работать железная дорога, первая волна отъезжающих русских хлынула на товарную станцию за контейнерами, на вокзал и аэропорт за билетами. Из семисот тысяч жителей тогдашнего Душанбе триста тысяч составляли россияне. Вскоре стала ощущаться нехватка врачей и учителей в русских классах. У моей дочери в восьмом классе в течение полугода отсутствовал учитель физики, что вынудило нас перевести ее в другую школу. Именно в эти дни родился знаменитый лозунг: «Русские, не уезжайте — нам нужны рабы!». Он украшал заборы города до дня отъезда нашей семьи из Таджикистана. После распада СССР поток отъезжающих усилился. Вирус национализма, посеянный в феврале 90-го, дал всходы. И не только в этой южной стране, но и во всей Средней Азии и остальных государствах ближнего зарубежья. 90 процентов русских покинут в ближайшие годы Таджикистан, рассеявшись по всей России, да и по всему миру». Владимир Стариков. «Долгая дорога в Россию».
«Весной-летом того же года русские из Таджикистана поднялись в исход, и, по разным оценкам, только в том году уехали около 200 тыс. русских, которых потом в России назвали «так называемым русскоязычным населением» и число которых уже достигает от 6 до 8 миллионов. Об этом г-н Каримов не пишет, поскольку между строк его статьи легко прочитывается следующая мысль: русские сами виноваты в своем исходе, в том, что им не нашлось места в свободном Таджикистане, поскольку Центр пытался подавить свободу в феврале 1989 г. Он не пишет, как в октябре 1991 г. уже в свободной обстановке, когда Анатолий Собчак, российский демократ, сказал свое знаменитое «здесь нет русских, здесь есть коммунисты», «демократические силы» устраивали многомесячные сидячие митинги, где были и такие лозунги «русские! не уезжайте, — нам нужны рабы». Все это вместе взятое четко подпадает под определение геноцида. Геноцида русской диаспоры в Таджикистане в 1990-х годах». Пётр Чернов. «О чём умалчивает статья Каримова». «НГ». 2000 год.
«Есть чистая страница в истории, которая начинается с 1991 года, после «путча», когда президент республики Таджикистан Махкамов был вынужден уйти в отставку… В момент ГКЧП он высказался, что наконец-то кончился «горбачевизм» и начнется нормальная страна. Это ему не простили.
Основу оппозиционной коалиции составили так называемые «демократические силы» вместе с исламским радикализмом, который получил название ваххабизм. Возглавил ваххабизм Акбар Тураджонзода, приехавший из Иордании, — здесь его тогда никто не знал. С его приездом среднеазиатский муфтият раскололся, и духовенство Таджикистана стало управляемым со стороны Саудовской Аравии и других исламских государств.
Мы тогда не знали, что такое «ваххабизм». Когда услышали (от одного из преподавателей университета), что это чистый ислам, стали искать в словаре. Потом прочитали где-то, что в городе Курган-Тюбе был арестован и осужден мулла, который проповедовал ваххабизм. Местные мусульмане осудили это течение, поскольку оно не соответствовало их традиционным взглядам на ислам. Советская власть тоже увидела опасность этого течения. Это произошло примерно за 17 лет до основных событий…
Стали возникать радикальные партии – Партия Исламского Возрождения и «Ростохез», что в переводе означает также «Возрождение». Фактически это были партии одного типа, только во главе одной стояло радикальное духовенство и экстремистски настроенная часть молодежи, которая обучилась в лагерях Пакистана и Афганистана, а другую партию возглавила творческая интеллигенция, причем из довольно-таки авторитетных представителей, которые и ранее высказывали взгляды на Таджикистан как на исключительное государство, считая таджиков «корононосящей» нацией («тадж» в переводе – «венец»), противопоставляя их узбекам и проповедуя реванш – возврат Таджикистану Самарканда и Бухары, которые в 20-е годы при национально-территориальном размежевании перешли к Узбекистану. Хотя в те годы Таджикистана как самостоятельного государства не было на карте. Но они считали, что Согдиана и подобные ей образования были основой таджикской государственности. И вот на таком фоне национализма, умноженного на исламский фундаментализм, поднялось течение, которое назвали демисламизм.
Помимо глобальной цели – уничтожения одной из сверхдержав мира, была и другая: через Памир проходила контрабанда наркотиков. Из Афганистана шел сырец опия; в Гарме, Джергитале, Комсомолабаде происходила его переработка; а дальше – через Душанбе – товар шел в Россию и на весь Советский Союз…
Местному населению было объяснено, что исламу принадлежит XXI век. Умеренные мусульмане считали, что все народы примут ислам добровольно и будут благодарны за то, что самая молодая и самая умная религия станет во вс ем мире единственной религией. А радикальные мусульмане считали, что ислам надо нести огнем и мечом. По сути, ваххабизм озна чал слияние политики и религии – то есть то, что было во времена арабских завоеваний. Говорилось о создании великого мусульманского халифата, центром которого будет Центральная Азия.
Эти идеи всячески пропагандировались. В каждом махале (микрорайоне) закрывались школы и открывались мечети. Открывались видеосалоны, где показывались фильмы насилия. Приезжали инструкторы по боевым искусствам, для них снимали спортзалы… Все это было преподнесено как демократизация, как свобода…
Власть была беспомощна – с приходом Горбачева она утратила контроль над процессами, происходящими в государстве. Это было опасно, особенно в восточных странах, где люди приучены подчиняться силе и могут находиться в состоянии спокойствия только тогда, когда сильна верховная власть. Стоило власти покачнуться – в любом месте: в студенческой аудитории, в министерстве – начиналось раскачивание, переходящее в хаос… Люди забывали, что они люди, человеческая жизнь теряла смысл: убить можно было всегда, везде и кого угодно…
Но 90-й год – это лишь репетиция. Главные события произошли в 92-м…
Никто не мог этому противостоять. Да никто и не пытался… Приезжали Ельцин и Собчак. Поговорили с местными лидерами – и увезли из Душанбе вагоны с цитрусовыми, которые были им подарены от исламской оппозиции. Их убедили, что оппозиция – с Россией. И Россия своей целью поставила: уничтожение «красно-коричневой» власти в Душанбе. Но это была не власть – это были обычные люди, русскоязычное население. Да, среди них были и коммунисты, но не верхушка, которая разбежалась очень быстро, поскольку кормушка была пуста и нужно было срочно искать новую кормушку. И когда в мае 92-го года русские, узбеки, кулябцы и другие интер-люди были объявлены заложниками, никто в России – ни Ельцин, ни Собчак – не шелохнулся, никто не протянул руку помощи». Роза Искандерова. «Дикое поле», № 6, 2004 (Донецк)
«Обострившийся в начале девяностых годов двадцатого века внутриполитический конфликт в Республике Таджикистан в августе-сентябре 1992 года перерос в открытое вооруженное противостояние основных политических сил, получившего независимость молодого государства. Правительство первого президента страны Набиева, в сложившейся ситуации, не смогло предотвратить гражданскую войну и под давлением «демоисламистской» оппозиции в конце лета 1992 года вынуждено было уйти в отставку. Власть в стране де-факто перешла в руки Демократической партии Таджикистана (ДЛТ) и Исламской партии возрождения Таджикистана (ИПВТ) объединившихся для «борьбы с коммунистическим режимом». В связи с отсутствием легитимного правительства в стране наступил паралич власти. Гражданская война в условиях «нейтралитета» государственных силовых структур, после заявления руководителей МВД и КНБ (комитета национальной безопасности) республики о нейтралитете подчиненных им ведомств, полностью охватила центральные, юго-западные и южные районы республики.
Основными противоборствующими сторонами во внутреннем вооруженном конфликте в Республике Таджикистан к осени 1992 года выступали иррегулярные вооруженные формирования ИПВТ и ДПТ с одной стороны и Народного фронта Таджикистана (НФТ) с другой». Сухолесский А.В. «Неизвестная война Спецназа»
«Май — июнь 92-го. В Душанбе проходят многотысячные митинги с взаимоисключающими лозунгами. Оппозиция требует отставки первого президента республики Hабиева и превращения Таджикистана в исламское государство. Другой митинг – жителей Кулябской области — собрался в поддержку президента и защиту конституционного строя. Митингующие отделены друг от друга расстоянием в несколько километров. Hапряжение в противостоянии достигло апогея, когда кулябцы стали требовать от президента оружие, у оппозиции оно уже было. В пригороде Душанбе неизвестными лицами были расстреляны пассажиры автобуса — 12 человек, ставшие первыми, страшными в своей бессмысленной жестокости жертвами надвигающейся гражданской войны. Автобус сожгли. В тот же день один из лидеров оппозиции, выступая по национальному телевидению, объявляет всех русских, проживающих в Таджикистане, заложниками…
Октябрь 92-го. Душанбе в руках ваххабитов. Я на похоронах моего друга по университету. Hесколько дней назад он не вернулся вечером домой. Hаутро семья нашла его под мостом через реку Душанбинку с пробитой головой недалеко от дома. Через несколько минут предстоит ехать на кладбище. В этот момент подошедшая однокурсница сообщает: в русской школе (в какой именно — она не знает) в центре города (таких школ две, в одной из них учится моя дочь) исламисты захватили в заложники школьников. Можете представить, что я почувствовал тогда на кладбище… К счастью для нашей семьи, дочь Анюта училась не в той школе, которая подверглась нападению.
Февраль 93-го. С типичным участником погромов лицом к лицу довелось столкнуться в переполненном автобусе, когда мы с женой возвращались домой с железнодорожного вокзала. Жена попросила стоящего рядом мужчину лет тридцати убрать зависшую над ее головой руку. Извергая потоки русского мата, этот правоверный мусульманин (так он себя называл) попытался ударить жену. Его руку я успел перехватить. Hевменяемый от переполнявшей его ненависти, обливая грязью русских, парень стал угрожать нам расправой. Оглядевшись, я только в этот момент заметил, что кроме нас в автобусе нет русских, а остальные пассажиры — молодые, угрюмо молчащие таджики, и подумал, что до дома мы не доедем. Hо страха не было, к мысли о возможности смерти в любой момент, с февраля 90-го, мы привыкли. За нас никто не заступился, но и «истинного» мусульманина никто не поддержал. Успокоившись, тот вскоре вышел из автобуса». Владимир Стариков. «Долгая дорога в Россию».
«В 1993 году я после окончания пограничного училища прибыл на таджико-афганскую границу. Обстановка была дикая. В Душанбе каждую неделю убивали 5-6 военных (помимо боевых действий). Помню, у вертолетчика вырезали всю семью (жена, двое детей, мать). Моего однокашника по училищу лейтенанта Дмитрия Куца убили, когда он убывал в отпуск (связали колючей проволокой и утопили в арыке). Это было. Но нашей росиянской власти все это было безразлично». Дмитрий. (Из личного письма автору книги)
«Ага, спохватились! А когда в 1993 году русские в аэропорту и на вокзале жили? А Казахстан за своими казахами самолеты прислал и всех до единого вывез. Знаешь, что тогда эта (непечатно) Миграционная служба нам заявила? Не знаешь? Запиши! То, что должна быть «минимизация миграционных потоков», и то, что мы — «форпост России за рубежом». А у меня сестру на улице днем изнасиловали. И на кладбище русских хоронить не давали, только за деньги. Много тут чего было, только наши про это рассказывать не любят. Да тут уже никого и не осталось. Некому рассказывать». (Капитан Саша из 201-й мотострелковой дивизии о российских программах возвращения соотечественников. «Комсомольская правда», 19.01.2007)
К 90-му году в Таджикистане проживала самая южная русская община бывшего СССР, насчитывавшая 437 тысяч человек. После гражданской войны и всеобщего обнищания в этой, ныне независимой, республике осталось не более 40 тысяч русскоязычных граждан.
Остаётся добавить, что в нагнетании антирусской истерии во всех республиках бывшего СССР немало потрудились представители творческой интеллигенции. В Таджикистане на этой ниве особенно отличилась поэтесса Гулрусхор Сафиева. В 20 лет она вступила в КПСС, возглавила сектор печати таджикского комсомола, в 24 года получила членский билет Союза писателей Таджикистана и ещё через 10 лет стала секретарём правления. Во время Перестройки Сафиева из убеждённой коммунистки обратилась в пламенную националистку и правоверную мусульманку. На митингах «исламско-демократической» оппозиции поэтесса произносила антирусские речи, сокрушалась о «поруганной северными варварами моей прекрасной темноглазой Родине», называла Великую Отечественную войну «российской мясорубкой куда загнали таджиков», предрекала, что «час расплаты наступил, и пусть кровь смоет русскую грязь». На этом фоне весьма примечательной выглядела позиция местного криминального авторитета Сангака Сафарова, заявившего: «Кто тронет хоть одного русского — будет иметь дело со мной!» Сафиева же с началом гражданской войны покинула Таджикистан и обосновалась в Москве, печатается на страницах газет «северных варваров», включая официозную «Российскую», проводит творческие вечера…
Советское правительство всячески поддерживало национальные культуры братских народов, старательно выдвигая их деятелей. Но именно они, обласканные и превознесённые, оказались в авангарде антирусских сил своих республик. Мы не берёмся судить, были произносимые ими тогда слова их действительными убеждениями, или же следствием общего умопомрачения, трусостью перед пришедшими на местах к власти шовинистами, данью моде, корыстью. Вероятно, все эти факторы играли большую или меньшую роль в зависимости от личности конкретного лица. Но слов из песни не выкинешь. В Молдове воду на мельницу русофобствующего Народного флота самозабвенно лили и режиссёр Лотяну, и актёр Волонтир, и композитор Дога и поэт Виеру… Последнему принадлежит расхожий лозунг: «Если русский попросит у тебя кусок хлеба, дай ему кусок динамита!» Его коллега, поэтесса, член ВС СССР, Леонида Лари призывала вымыть улицы русской кровью и сжечь русских детей… «Шагай, русский Иван, ждёт тебя Магадан!» — таков был один из самых распространённых лозунгов в Кишинёве той поры.
Молдова, тяготеющая к Европе, в отношении к русским недалеко отстала от азиатских «братьев» из Душанбе. Обратимся к документам и материалам периодической прессы."
http://poiskpravdy.com/na-etnicheskoj-v ... ikax-sssr/
viewtopic.php?f=335&t=823301&start=210 (стр.8)
rusichi-center.ru/e/3171295-genotsid-russkih-belaya-kniga-pamyati "Геноцид русских белая книга памяти"
aloban75.livejournal.com/259363.html
dal.by/news/149/08-06-13-17/
ok.ru/group/56735153258543/topic/62311101158703
. И ссыль сюда!
