Загадка четверга

[Ren Ren]

Да, рассказ замечательный!
Но из него однозначно следует, что деды решили вспомнить, как парнями бузили т.е. всё таки второй вариант моей классификации.

[AllBiBek]

Изначально написано Ren Ren:
Бои бывают двух типов - ради жизни и ради самки.

'"Что же, мол, такое это значит: "наперепор".
А тот мне отвечает:

"Нечего спрашивать, смотри, это видеть надо, а оно сейчас начинается".
Смотрю я и вижу, что и Бакшей Отучев и Чепкун Емгурчеев оба будто стишали и у тех своих татар-мировщиков вырываются и оба друг к другу бросились, подбежали и по рукам бьют.
"Сгода!" - дескать, поладили.
И тот то же самое отвечает:
"Сгода: поладили!"
И оба враз с себя и халаты долой, и бешметы, и чевяки сбросили, ситцевые рубахи сняли, и с одних широких полосатых портищах остались, и плюх один против другого, сели на землю, как курохтаны степные, и сидят.
В первый раз мне этакое диво видеть доводилось, и я смотрю, что дальше будет? А они друг дружке левые руки подали и крепко их держат, ноги растопырили и ими друг дружке следами в следы уперлись и кричат: "Подавай!"
Что такое они себе требуют "подавать", я не предвижу, но те, татарва-то, из кучки отвечают:
"Сейчас, бачка, сейчас".
И вот вышел из этой кучки татарин старый, степенный такой, и держит в руках две здоровые нагайки и сравнял их в руках и кажет всей публике и Чепкуну с Бакшеем:
"Глядите, - говорит, - обе штуки ровные".
"Ровные, - кричат татарва, - все мы видим, что благородно сделаны, плети ровные! Пусть садятся и начинают".
А Бакшей и Чепкун так и рвутся, за нагайки хватаются.
Степенный татарин и говорит им: "Подождите", - и сам им эти нагайки подал: одну Чепкуну, а другую Бакшею, да ладошками хлопает тихо, раз, два и три... И только что он в третье хлопнул, как Бакшей стегнет изо всей силы Чепкуна нагайкою через плечо по голой спине, а Чепкун таким самым манером на ответ его. Да и пошли эдак один другого потчевать: в глаза друг другу глядят, ноги в ноги следками упираются и левые руки крепко жмут, а правыми с нагайками порются... Ух, как они знатно поролись! Один хорошо черкнет, а другой еще лучше. Глаза-то у обоих даже выстолбенели и левые руки замерли, а ни тот, ни другой не сдается.
Я спрашиваю у моего знакомца:
"Что же это, мол, у них, стало быть, вроде как господа на дуэль, что ли, выходят?"
"Да, - отвечает, - тоже такой поединок, только это, - говорит, - не насчет чести, а чтобы не расходоваться".
"И что же, - говорю, - они эдак могут друг друга долго сечь?"
"А сколько им, - говорит, - похочется и сколько силы станет".
А те все хлещутся, а в народе за них спор пошел: одни говорят: "Чепкун Бакшея перепорет", - а другие спорят: "Бакшей Чепкуна перебьет", - и кому хочется, об заклад держат - те за Чепкуна, а те за Бакшея, кто на кого больше надеется. Поглядят им с познанием в глаза и в зубы, и на спины посмотрят, и по каким-то приметам понимают, кто надежнее, за того и держат. Человек, с которым я тут разговаривал, тоже из зрителей опытных был и стал сначала за Бакшея держать, а потом говорит:
"Ах, квит, пропал мой двугривенный: Чепкун Бакшея собьет".
А я говорю:
"Почему то знать? Еще, мол, ничего не можно утвердить: оба еще ровно сидят".
А тот мне отвечает:
"Сидят-то, - говорит, - они еще оба ровно, да не одна в них повадка".
"Что же, - говорю, - по моему мнению, Бакшей еще ярче стегает".
"А вот то, - отвечает, - и плохо. Нет, пропал за него мой двугривенный: Чепкун его запорет".
"Что это, - думаю, - такое за диковина: как он непонятно, этот мой знакомец, рассуждает? А ведь он же, - размышляю, - должно быть, в этом деле хорошо понимает практику, когда об заклад бьется!"
И стало мне, знаете, очень любопытно, и я к этому знакомцу пристаю.
"Скажи, - говорю, - милый человек, отчего ты теперь за Бакшея опасаешься?"
А он говорит:
"Экой ты пригородник глупый! ты гляди, - говорит, - какая у Бакшея спина".
Я гляжу: ничего, спина этакая хорошая, мужественная, большая и пухлая, как подушка.
"А видишь, - говорит, - как он бьет?"
Гляжу, и вижу тоже, что бьет яростно, даже глаза на лоб выпялил, и так его как ударит, так сразу до крови и режет.
"Ну, а теперь сообрази, как он нутрем действует?"
"Что же, мол, такое нутрем?" - я вижу одно, что сидит он прямо, и весь рот открыл, и воздух в себя шибко забирает.
А мой знакомец и говорит:
"Вот это-то и худо: спина велика, по ней весь удар просторно ложится; шибко бьет, запыхается, а в открытый рот дышит, он у себя воздухом все нутро пережжет".
"Что же, - спрашиваю, - стало быть, Чепкун надежней?"
"Непременно, - отвечает, - надежнее: видишь, он весь сухой, кости в одной коже держатся, а спиночка у него как лопата коробленая, по ней ни за что по всей удар не падет, а только местечками, а сам он, зри, как Бакшея спрохвала поливает, не частит, а с повадочкой, и плеть сразу не отхватывает, а под нею коже напухать дает. Вон она от этого, спина-то, у Бакшея вся и вздулась и как котел посинела, а крови нет, и вся боль у него теперь в теле стоит, а у Чепкуна на худой спине кожичка как на жареном поросенке трещит, прорывается, и оттого у него вся боль кровью сойдет, и он Бакшея запорет. Понимаешь ты это теперь?"
"Теперь, - говорю, - понимаю, - и точно, тут я всю эту азиатскую практику сразу понял и сильно ею заинтересовался: как в таком случае надо полезнее действовать?"
"А еще самое главное, - указует мой знакомец, - замечай, - говорит, - как этот проклятый Чепкун хорошо мордой такту соблюдает; видишь: стегнет и на ответ сам вытерпит и соразмерно глазами хлопнет, - это легче, чем пялить глаза, как Бакшей пялит, и Чепкун зубы стиснул и губы прикусил, это тоже легче, оттого что в нем через эту замкнутость излишнего горения внутри нет".
Я все эти его любопытные приметы на ум взял и сам вглядываюсь и в Чепкуна и в Бакшея, и все мне стало и самому понятно, что Бакшей непременно свалится, потому что у него уже и глазища совсем обостолопели и губы веревочкой собрались и весь оскал открыли... И точно, глядим, Бакшей еще раз двадцать Чепкуна стеганул, и все раз от разу слабее, да вдруг бряк назад и левую Чепкунову руку выпустил, а своею правою все еще двигает, как будто бьет, но уже без памяти, совсем в обмороке. Ну, тот мой знакомый говорит:
"Шабаш: пропал мой двугривенный". Тут все и татары заговорили, поздравляют Чепкуна, кричат:
"Ай, башка Чепкун Емгурчеев, ай, умнай башка - совсем пересек Бакшея, садись - теперь твоя кобыла".
И сам хан Джангар встал с кошмы и похаживает, а сам губами шлепает и тоже говорит:
"Твоя, твоя, Чепкун, кобылица: садись, гони, на ней отдыхай".
Чепкун и встал: кровь струит по спине, а ничего виду болезни не дает, положил кобылице на спину свой халат и бешмет, а сам на нее брюхом вскинулся и таким манером поехал, и мне опять скучно стало'.
Николай Семенович Лесков, "Очарованный странник".
Куда прикажете отнести этот тип боя; за самку, или ради жизни?

[lgg1969]

АДРЕНАЛИН основной двигатель дуэлей , все остальное побочные эффекты или сопутствующие артефакты . Военный и не адреналиновый наркоман появился сравнительно поздно , с 18 века , с появлением призывных армий .

[Arabat]

"Трубку, лошадь и жену не дам никому". В данном случае бой шел за лошадь.

[AllBiBek]

основной двигатель дуэлей

по тем временам - еще и азартных игр, что и наблюдается в приведенном фрагменте.
но так-то да, напомнило чью-то фразу "Все звуки весеннего леса можно разделить на две категории: хочу жрать, и хочу трахаться".

[вольгаст]

Польский источник о вооружении татар:
"Tatarowie łuk ze strzałami i broń pospolitą mają, dzid przy tym używają, drudzy arabskich dziryt, szablą także jak Polacy dojeżdżając ścinają"
(Polska historia:, 1928: 115, 116).
"Татары лук со стрелами и обычное оружие имеют, копья при этом используют, другие - арабские джериды, саблей так же, как поляки, настигая, рубят"