Юмор Кают Компании

[Ridge]

.
[img]//popgun.ru/files/g/250/orig/18238281.png[/img]

[Ridge]

Изначально написано tihi@binka:
Чего то тут не все размеры, или неправильные

Скорее ладони мелковаты.

[tihi@binka]

Чего то тут не все размеры, или неправильные

[FireWire2008]

[moby_one]

[Хороший коньяк]

.

[slsr]

Ой! Анекдот про Ильича всплыл.
,, мальчик , а ты почему дедушку боишся?,,
,,а он вечно живой и детишек любит!,,

[FireWire2008]

[imjohnsmith]

[SDR]

Изначально написано ChapD:
2 imjohnsmith
Этому цыганенку, видимо легко достаются деньги.
То, что Рэндж Ровер - гавно, уже давно известно. Так зачем покупать такую хрень за десятку лямов?
Меня, как-то три года назад, после аварии, вез эвакуаторщик.
Так он мне рассказал про его постоянного клиента (!), владельца такого же "сокровища", который сказал, что на этом чуде он боится выезжать за пределы МКАДа.

отвечу кратко
пафос
имидж
статус

[A-l-e-xx]

зачем ругайся насяльника..?!

[SDR]

[imjohnsmith]

Я знал

[imjohnsmith]

[imjohnsmith]

[img]//popgun.ru/files/g/250/orig/18307338.jpg[/img]

[imjohnsmith]

[img]//popgun.ru/files/g/250/thumbs/18326840.jpg[/img]

[imjohnsmith]

[img]//popgun.ru/files/g/250/thumbs/18326842.jpg[/img]

[imjohnsmith]

Она: Ну, а есть у вас какое-нибудь хобби?
Он (достает из кармана чучело хомяка): Таксидермия.
Хомяк: И чревовещание!

[Adios_80]

[img]//popgun.ru/files/g/250/orig/18337683.gif[/img]

[imjohnsmith]

[img]//popgun.ru/files/g/250/orig/18340908.jpg[/img]

[moby_one]

[img]//popgun.ru/files/g/250/orig/18345379.jpg[/img]

[moby_one]

[РСУ]

Сон алкоголика и краток и тревожен.
Виденья страшные из каждого угла.
И вынимает шпагу он из ножен-
Отбиться,достоять бы до утра.
Он чертит круг-сюда войти не сможет
Ни вурдалак,ни ведьма и ни черт.
И лишь стакан ему сейчас поможет-
Он пьет,и вдруг и смел и горд
Становится,и спину распрямляет,
Бросается со шпагой на врагов-
Рассвета луч вдруг битву освещает-
Нет шпаги,есть резинка от трусов...

[Просто Серый]

Несмешно.

[РСУ]

А я ржал, у меня нет сердца и души, надо всем хохочу.

[РСУ]

Ну, почти.

[Просто Серый]

А я ржал, у меня нет сердца и души, надо всем хохочу.

Бесам трынтрава, воскресни отрок роман сорокина почитай.

[РСУ]

Зачем? Достаточно Москва-Петушки.

[Просто Серый]

Зачем?

Роман не успел еще опустить взгляд на стол, как массивная белая длань, могущая принадлежать только одному человеку, властно протянувшись, наполнила хрустальную рюмку, стоящую перед Романом, золотистой лимонной водкой.
- И не спорь, брат! - пробасил Антон Петрович, наливая о. Агафону и себе. - Наливочками пусть дамы балуются.
И действительно, почти у всех дам в рюмках светилась рубиновая вишневка. Отец Агафон приподнялся с рюмкою в руке, обвел собравшихся взглядом ласковых, слезящихся от водки и умиления глаз:
- Дорогие братья и дети мои во Христе. Коли уж первый раз изволили мы пить в честь великого праздника, так позвольте теперь провозгласить здравицу за всех нас, ныне собравшихся, за скромных, но достойных сынов и дочерей, исповедующих веру, надежду и любовь!
- Браво! - качнул головой Антон Петрович и первый стал с трудом приподнимать со стула свое грузное тело.
Все встали и, оживленно выражая благодарность о. Агафону, стали чокаться и пить. Роман выпил залпом холодную, приятно отдающую лимоном водку, успев заметить, что Зоя пригубила вишневку, со все тем же отрешенным выражением держа рюмку перед собой, в то время как соседи тянулись к ней чокаться, а Воеводин так просто непрерывно терся своей рюмкою о ее.
Опустившись на стул, Роман поставил пустую рюмку и обвел глазами стол, раскинувшийся перед ним во всем своем великолепии. Каких только закусок не было здесь! Красная семга и нежно-розовая осетрина, паюсная икра и копченый окорок, заливной судак и фаршированная щука, соленые помидоры, рыжики, грузди, белые грибы, моченые яблоки, квашенная с клюквою капуста - все это теснилось на тарелках, блюдах одно к другому, образуя причудливый ландшафт, посреди которого то тут, то там высились разноцветными хрустальными башнями графины с водками, настойками, винами и наливками.
И, как всегда, с легкой руки Варвары Михайловны и ее трех неизменных кухарок вместо хлеба подавались пироги с капустой, луком, грибами, вязигой и картошкой.
Подцепив на вилку соленую шляпку белого гриба, Роман отправил ее в рот и потянулся к семге, но сидящий напротив Антон Петрович нравоучительно поднял палец:
- Не тем интересуетесь, юноша. Всему свое время...
И этим же пальцем указал на небольшую посудину, где лежали в густом томатном соусе тушеные раковые шейки.
- Роман Алексеевич, вы что-то совсем ничего не едите, прямо как индус. Позвольте-ка! - проговорила Надежда Георгиевна и проворно положила в его тарелку кусок заливного судака.
- Ромушка, голубок, ну-ка, наших грибков-то гладеньких, - запричитала справа Варвара Михайловна, накладывая ему грибов деревянной расписной ложкой.
- Окорочок, окорочок, Рома, - бормотал о. Агафон, снова наполняя рюмки.
Роман улыбнулся. За ним опять все ухаживали, словно за мальчиком, как много лет назад. Его тарелка нагружалась незатейливыми, но любовно приготовленными, а поэтому и вкусными закусками; рюмка, казалось, сама собой наполнялась желтой жидкостью, нежные раковые шейки, пропитанные томатным соусом, таяли во рту.
Третий тост провозгласил Антон Петрович за хозяйку дома, назвав ее, как и всегда, 'славною Ксантиппой', и, как всегда, слезы покатились из добрых глаз Варвары Михайловны, когда десятки рюмок поднялись в ее честь.
Четвертую пили за дам, и, приподнявшись с места, как и положено джентльменам, Роман снова взглянул на Зою. Она, казалось, почувствовала его взгляд и, слегка повернувшись, посмотрела на него. Ее лицо было не то чтобы грустным, а каким-то равнодушно-усталым, будто она выполняла скучную и ненужную работу или разуверилась в чем-то близком и некогда дорогом.
Воеводин непрестанно что-то тараторил ей на ухо, усиленно предлагая вино и закуски. От выпитой водки его округлое лицо раскраснелось, а движения сделались суетливыми и смешными.
'Странно видеть их вместе, - думал Роман. - Зоя с ее острым светлым умом, горячим сердцем, свободолюбивой душой - и этот пухлощекий жокей'.
Выпивая и закусывая вместе со всеми, он думал о Зое, о Воеводине, о себе, о прошлом, но уже без надрыва, а как-то спокойно и рассудительно, словно разглядывая всю эту ситуацию со стороны, а не участвуя в ней. Что-то произошло за эти сутки в его душе; словно впущенный в нее яд потерял свою силу, перестал действовать. Он видел выразительный Зоин профиль, видел, как заискивающе наклоняется к ней Воеводин, и это уже не будоражило его, как день тому назад.
Теперь ему было просто жалко ее, он понимал, он чувствовал всем своим существом, что она не любит Воеводина, и при этой мысли ему уже не больно было сознавать, что она не любит и его самого. А вокруг уже пили просто так - без тостов; застольный разговор висел над простыми огурцовскими яствами густым облаком, в нем было трудно разобраться, в него надо было просто нырять, как в омут:
- Отец Агафон, что же это дьячок ваш, будто ногу подволакивает?
- А он, спаси его Христос, на Крещенье напился, пошел с бабами танцевать да ногу подвихнул...
- Прянишников, батенька вы мой, пел с пятилетнего возраста. Мне доподлинно известно от его покойной тетки, что, сидючи, pardon, в спальне на горшке, он выводил такие glissando, что нянька стояла и слушала, открыв рот...
- Тройную-то ушицу, матушка, сварить - все одно что три акафиста прочесть: сперва ершей да окуней в марлице вываришь до крошева, потом в этой же водице судака, пока не развалится, а потом уж и осетринку белую варишь с перчиком, да с петрушечкой, да с лучком не второпях...
- Ксения гостила у нас прошлым летом и, представьте себе, не то чтобы искупаться - к воде ни разу не подошла. Оказывается, она страшно боится пиявок...
- Да как же мне не знать Евдокию Тимофеевну, если ее дядя, ныне протоиерей Тихон, меня собственноручно, можно сказать, крестил. Прохор Витальевич был крестным отцом, а тетушка восприемницей.
Между тем три кухарки, исполняющие в этом хлебосольном доме заодно и роль прислуги, подали стерляжью уху с расстегаями. Это вызвало новые здравицы в честь хозяйки, все чокались с нею; Антон Петрович с серьезным видом принялся доказывать, что именно стерляжью уху имел в виду Крылов, когда писал 'Демьянову уху'. Петр Игнатьевич принялся возражать ему, толкуя о двойном, а может, и тройном содержании ухи, которой Демьян потчевал своего друга...
Роман с аппетитом ел прекрасную, переливающуюся блестками уху с теплым расстегаем. От выпитой водки ему вдруг стало легко и хорошо на душе, он вновь почувствовал искреннюю любовь ко всем этим простым добрым людям, и эта любовь, граничащая с умилением, вытеснила не только тревожные, но даже ироничные помыслы. Он смотрел на Зою, на Воеводина и искренне желал им счастья; он любил Надежду Георгиевну, Антона Петровича и, улыбаясь, пил за их здоровье; он любил всех родственников и приживалов о. Агафона, он любил эту безымянную девушку с ее седовласым немногословным отцом...
Подали жареного поросенка, а к нему - свекольный, морковный и яблочный хрен; Красновский заставил дьяка пропеть 'Еже радуйся...'; Антон Петрович по обыкновению громко вспомнил что-то из оперы Рубинштейна 'Нерон', какие-то 'пиршеств пышные веселья', отец Агафон целовал руку Надежде Георгиевне, слезно моля смилостивиться над грешными селянами и остаться до Яблочного Спаса, дабы откушать новой прививочки, имеющей вкус 'прямо на удивление исключительный'. Воеводин, принявший за чистую монету каверзный совет Зои 'положить ей непременно поросячьего пятачка', и в самом деле стал отрезать пятачок от поросячьего носа, что вызвало громкий хохот гостей и Зоино хлопанье в ладоши...(с)

[РСУ]

Не смешно