Довольно скоро получив оружие, мы поехали на квартиру к Виталию где уже был суп и второе. Как известно, тот глуп, кто не пьет под суп, а глуп вдвое, кто не пьет под второе [IMG] Я извлек из недр своей косметички первые поллитра Моисеевской запеканки и мы выпили ее, боясь делиться комментариями - так она была хороша и так она захватывала дух. Если в прошлом году я предполагал, что Мишаня для верности кладет в нее карбид, то в этом году я уверен, что он добавляет в нее стрекательные клетки ядовитых медуз. Но оторваться невозможно, да и на утро все прекрасно.
Тут же, под суп, мы приобрели у Юры ящик водки с условием, что сможем вернуть ему невыпитое. Мы казались себе хитрыми и опытными коммерсантами, могущими победить свои страстишки: О, Боже, мой, как ошибалась я [IMG] Миша Химичев с Владом пошли прогуляться в местный магазин и вернулись оттуда с магнумом шампанского и Мартини бьянко. В Амдерме. Мартини. Бьянко. И МАГНУМ шампанского. Театр абсурда закончил пролог и действие покатилось широко и привольно, как матросы на зебрах по заснеженной тундре.
Однако, пришло время собираться в дорогу к нашему охотничьему балку, до которого ехать надо было часа полтора на снегоходах с санями. Я напялил описанный ранее Криптек, L3 от ecwcs gen III, баффины, балаклаву, ушанку и очки ESS и стал похож на термоустойчивый колобок, готовый к погружению в сани. Надо отдать должное оргам - лежку мне сделали отличную, мягкую и упругую как: ну, как: ну, в общем тут каждый сам. Я причастился мишиным мартини и лег в сани. Я лежал, (глядя в серое небо Аустерлица), закрыв глаза, так как мои очки запотели на 10 секунде из-за натянутой на самый нос балаклавы, надо мной ярко синело Амдерминское небо, на морду периодически падал снег из-под гусеницы снегохода и я был счастлив. Счастлив настолько, что все неровности дороги, все ее ухабы и крики попутчиков про зайку справа, а песца слева, не помешали мне счастливо и безмятежно уснуть.
Проснулся я уже возле нашего балка, ставшего нам домом, кухней, клубом, оружейкой и столовой на ближайшую неделю. Встречать нас вышел Андрей Шурухин, глава Арктиктура и повариха Настя, тоненькая пермячка.
В балке было уже тепло, мне досталось нижнее место справа у окошка, Андрей выдал мне спальник и подушку, я размотал привезенный из Москвы самонадувающийся коврик и весь мир сосредоточился в этих нехитрых вещах, ставших основой бытия.
Погода не очень благоприятствовала охоте - северный ветер и мороз под 10 градусов. Юра Попович выкопал мне скрадок в снегу метрах в семистах от балка и высадил 7 хороших итальянских профилей. Мише же и Владу по их просьбе достался скрадок аж в 1600 метрах от балка. Зато там стояла какая-то гибель профилей и место по прошлому году тоже было люто добычливое.
Невзирая на свою корпулентность, я в состоянии пройти 5-10 километров в день, поиграть в хоккей, не уходя со льда полтора часа и вообще. Но эти чертовы 700 метров до балка давались мне с таким трудом, что в один из дней, представив, что мне нужно вернуться на обед, а потом снова пойти в скрадок, а потом снова вернуться к ужину, я решил пропустить обед и оставался в скрадке с пол-пятого утра до четырех часов пополудни. Дело в снеге, который обманчиво казался настом, но человека держал далеко не всегда. Этот как раз пришлось на понедельник, когда ветер начал играть с нами, как большая кошка с маленькими мышками - он дул с Севера, что означало безнадегу в охотничьем плане, потом вдруг начинал тянуть с Запада, вселяя редкий огонек надежды в наши души, потом и вовсе разгонял тучи и начинал тянуть аж с юго-запада, раздувая в моей душе пожар ожидания. В один из таких моментов на меня налетела пятерка гусаков. Нервы мои не выдержали, я привстал раньше нужного и гусата стала резко, в свечку, набирать высоту. Не стрелять я не мог, я саданул все пять раз, чувствуя себя зенитчиком в плохом смысле этого слова. Вот бывает так, стреляешь, понимаешь, что зря, кроешь сам себя густым матом, а стрелять продолжаешь. И вдруг: Как я люблю это 'и вдруг': крайний из пятерки замельтешил, нелепо дрыгая крыльями, и кубарем полетел вниз! Я бросился к нему, проваливаясь по колено в снег, забыв варежки и лихорадочно нащупывая патрон для перезарядки. Гусь лежал, слабо шевеля головой, как будто оглушенный. Я подошел к нему, уже зная, что стрелять не буду. Я добрал его так, руками, без стрельбы, способом, которому обучил меня Виталий Шурухин. Это был наш первый гусь на всю честную компанию. Впоследствии разделывавший его Андрей сказал, что не нашел на гусе следов дроби. Я думаю, что я просто сбил его, не причинив ему повреждений, а уж только после добрал его.
Меня распирало. Распирало так, что я не мог не поинтересоваться у Миши как там у него. У него, оказывается, тоже летело, но фортуна пока была на гусиной стороне. Я скромно сообщил, что у меня есть один. Ну, это я считаю, что скромно, а со стороны могло показаться, что я жутко хвастаюсь в духе Николая Озерова: 'Жаль, жаль, что нашим друзьям из Италии так и не удалось распечатать ворота нашей сборной' [IMG]
А солнце начало прямо греть, греть так, что я исполнил охотничий стриптиз ( снял верхнюю куртку и расстегнул боковины на верхних брюках). Я расслабился, подставил морду солнцу и закайфовал, как бухарский эмир. Естественно, сверху раздалось недоуменное 'га-гаа' и пара гуменников, обдав меня ветром, ушла в сторону моря.
Я мобилизовался и принялся обзирать окрестности с удвоенным рвением. Через полчаса я приметил тройку, которая явно проявляла интерес к моим профилям. Я начал посылать им ментальные лучи (идите сюда, птички, тут столько вкусного, тут безопасно и очень близко к вашему гусиному раю) и они повернули ко мне [IMG] Я был терпелив и скромен, я сидел тихо и недвижно: И они налетели! Прямо на мой скрадок. Я выцелил одного ( хотя, конечно, выцеливать было нечего особо - метров 10) и прямо в штык бабахнул. Гусь упал метрах в 10 от скрадка, но тотчас поднял голову и сел. На сантименты не было времени и я бахнул в него еще раз. Душа его немедленно отлетела в весеннюю тундру с обилием корма, гусынями и вечным солнцем: Так я обрыбился второй раз за день.
ерез какое-то время я прицепил обоих гусей с сплетенной из паракорда переноске, повесил их через шею и двинулся к балку. Это был последний день, когда мы ели тушенку. Как и куда девалась водка я пояснить не могу, но нам стало теплее, а ее стало меньше
Солнце и не думало садиться, но тепло печки, горячая еда и водка под истории Миши Химичева сделали свое дело и я, забравшись в спальник, выключился.
Это не пленка, это Дюракот, оружейная краска такая. Так что это, скорее, аэрография 
