Ехать решил дикарем, но с местным проводником, ибо понимал, что найти весной глухариный ток в незнакомой местности будет тяжело.
В интернете, читая о разных краях, натолкнулся на толкового, как мне показалось (а потом и подтвердилось), парнишку. Списался с ним, попросил разрешения приехать в его места.
Парня звали Михаил. В свои семнадцать лет он уверенно общался на охотничьи темы и даже предложил поохотиться на его семейных токах. Долго я не раздумывал.
В райцентр приехал еще вечером, преодолев путь в 1200 км за 14 часов. Заночевать пришлось в машине - боялся оставлять ее со всем снаряжением без присмотра.
Утром встретился с председателем местного общества - взять разрешения. Он, будучи с глубокого похмелья (отмечал открытие охоты) много курил и рекламировал мне своего егеря:
- Отличный мужик. Дом есть. Птица есть. Организует как надо. Живет тут рядом:
По дороге к Мишкиной деревне заскочил таки в З., деревню из 5 домов, посмотреть на хваленого егеря. Посмотрел, поговорил и тактично отказался от услуг. Тот, растрепанный, расстроенный и тоже с похмелья долго не мог понять, что я не останусь, так как председатель, уже напел ему, что мы обо всем договорились.
- Тока у меня хорошие... А чо... Тут же воспроизводственная зона... Мы сюда и не пускаем никого...
По дороге от райцентра до К. - 60 километров грунтовки и 10 асфальта. Местами, в низинах, ручьями дорогу сильно размочило, и, приходилось включать полный.
По дороге два раза звонил Мишка - торопил и убеждал вставить местную симку - так что к поселку я подлетел на всех парах.
Постояв на въезде и поняв, что моя связь тут не ловит, а местную симку мне еще не активировали, я поехал наобум и, остановившись между трехэтажками напротив местных магазинов, стал ковыряться в телефоне, матеря себя и связь, и ожидая активации симки.
Минуты через две из за угла дома напротив показался крепкий парень в камуфляже.
Я узнал его сразу. Это и был Мишка. Он, покосившись на мою машину и поймав мой взгляд, демонстративно отвернулся и уверенно зашагал вперед через зеленую полянку. Я тронулся и поехал прямо на него, на ходу выкрикивая в окно приветствие, обрадованный тем, что вот так удачно, наобум, нашел его в достаточно большом поселке. Он остановился, несколько мгновений узнавал меня и расплылся в улыбке, все еще ошарашенный такой встречей.
Он был уже готов к походу в тайгу и мне приходилось собираться в срочном порядке, на ходу переодеваясь и складывая все необходимое в рюкзак.
По Мишкиному плану мы должны были сплавиться до устья небольшой речушки по Вятке на резиновой лодке, а потом тайгой, по гриве выйти прямо к току.
Когда сплавлялись на лодке говорили о фильме Счастливые люди. Я тогда еще подумал - вы, жители тайги на Вятке - и есть счастливые люди. Такая красотища вокруг!
Он восхищался фильмом так же как и я и говорил, что они там, в Бахте, живут как на другой планете, восторгался тайгой, многокилометровыми путиками промышленников. Рассказывал о том, что под впечатлением от фильма тоже начал промышлять капканами, но путики у него покороче и избушек поменьше.
Я говорил о нелепой предвыборной агитации и о том, что цивилизация в таком виде только вредит бахтинцам, бесцеремонно вторгаясь в их край.
Заговорили о собаках. Я похвалился, что отец привез домой из Ульяновской области щенка западно-сибирской лайки - давно обещанный подарок Игоря - хорошего нашего друга из Измайлово. Денис, мой младший брат уже назвал его Загря, в честь собаки - героя книги 'Злой дух Ямбуя' про медведя-людоеда.
- Федосеев... - как бы мимолетом кинул Мишка.
Как позже выяснилось, он перечитал про тайгу и охоту в ней все, что можно, да еще, в отличие от меня, все книги помнил великолепно.
По пути к току, заплыли лесом к месту, где стояла одна из избушек Мишки. Избушка не стояла - плавала. Мишка был немало удивлен:
- Первый раз вижу такой высокий разлив.
Но за избушку он не переживал - просохнет, а вот лодочный мотор, припрятанный рядом ,его беспокоил - придется перебирать.
До суши пришлось добираться через достаточно густой березняк. Маневрировали мы долго и я был рад, что наше судно позволяло это делать довольно ловко.
Потом тайгой прошли пару километров и, определив место ночлега, стали искать дрова. Я схватил топорик и стал выбирать сухую сосенку. Уже было замахнулся, но Мишка остановил:
- Пойдем. Научу искать тебя дрова нормальные...
Я немного растерялся от такого поворота, но пошел за ним.
И, к моему удивлению, вместо того, чтоб натаскать сушин, коих вокруг было предостаточно, мы стали бродить вокруг костра, все дальше и дальше, пока Мишка ногой не пнул, какую то обгоревшую, гнилую с виду, корягу, практически целиком поглощенную мхом.
- Смолье. - сказал он торжественно,- Вот таких штук пять еще найти - на всю ночь хватит.
Искать смольё его научил дед. Как и остальным тонкостям охотничьего быта в тайге. Смолье представляет собой часть дерева, где корневая система переходит в ствол. Толи от пожара, то ли от старости со временем от дерева остается только эта часть. Она сильно пропитана смолой, а сверху черна как уголь. Горит смолье очень хорошо, не тухнет даже под дождем,но с одним недостатком - копоть от смолы не дает поджарить на костерке съестное.
- Теперь разожжем костер вот тут. Прямо между сосен, потом сдвинем его в ноги, а на раскаленный до красна грунт постелим лапник и будем спать как на печке! - продолжал удивлять меня лесными премудростями Мишка.
После подслуха сидели у костра. Смольё горело жарко и сильно коптило черным дымом. Мишка, возился с рюкзаком - как будто что-то искал, потом подошел к костру, тихо сел рядом со мной и стал глядеть, как я, в огонь.
Совершенно неожиданно для меня он тихо произнес:
- Знаешь, а я кроме охоты делать то ничего больше и не умею:
Я был совершенно ошеломлен и не нашелся что ответить:
- Все разные: тебе лет то: Каждому - свое.
Толком не поспав - от лапника исходил пар, который просачивался между нашими пенками и благополучно оседал на спине и боках сначала теплой, потом не очень, влагой - я сел поближе к костру. Размышлял о том, что если на этот лапник еще и пленки постелить, то получится действительно здорово.
Чуть позже поднялся и Мишка:
- Что то я замерз.
Пошли на ток. Ток был расположен по краю большого болота и под ногами постоянно хлюпало.
Мишка слышит глухарей очень далеко. Я давно заметил, что те, кто постоянно охотятся на глухаря, слышат его раза в полтора дальше простых смертных.
Я, как ни прислушивался, не мог ничего разобрать. То и дело одевал наушники направленного микрофона, прикладывал ладони к ушам, по системе 'чебурашки', но ничего не слышал.
И только пройдя еще метров 30 - 40 я справа отчетливо услышал песню. Глухарь точил азартно, одну за одной. Вдалеке были слышны еще пара песен.
Мишка, осторожно ступая, направился к нему. Он шел быстро и не под песню. Я останавливал его несколько раз, говорил о том, что пора бы уже одному идти и под песню, но он, не слушая меня, шагал вперед. Мне показалось, что на фоне неба я уже вижу глухаря, сидящего на толстом суку средней по высоте сосны, но уверенности, что это и есть глухарь не было.
Наконец Мишка остановился:
- Давай сам.
Я отошел от Мишки всего метров на семь и глухарь резко замолчал. Стоя враскорячку, держа перед собой ружье, я все пытался разглядеть петуха на суку. На фоне неба выделялся сук, неестественно задранный к небу, толстый и короткий. Мои подозрения подтвердились. Это была голова глухаря на толстой шее.
Молчание длилось,как мне показалось, минуты две. Много тревожных мыслей промелькнуло за это время в моей голове.
Тут, неожиданно и для меня и для подозрительного глухаря, сзади ,совсем рядом, раздалось громкое квохтанье копалухи. Очень отчетливое, но чуть более грубое, чем обычно.
Я был в шоке и несколько секунд не понимал, что происходит и только потом сообразил - Мишка поработал на славу, таким необычным образом взбодрив глухаря. Глухарь, к тому времени уже начавший пощелкивать, распелся как заводной. Это, конечно, надо было видеть: он, как и я, сначала аж вздрогнул от неожиданности, а потом начал токовать что есть мочи.
Я, прячась от глухаря за соснами, без проблем подошел на выстрел. Под песню взвел курки, под песню поднял ружье. Долго целился, переводил стволы с глухаря на просветы на небе, и обратно - боялся промазать.
Наконец решился нажать на спуск. Громыхнул выстрел, эхом прокатившись по тайге (это не литературный оборот, я реально слышал звуки все удаляющегося выстрела), и я увидел, как глухарь камнем валится с сосны.
Дрожь в руках, радость добычи, короткое поздравление Мишки.
Теперь его очередь пытать счастье по глухарю. Мы начали потихоньку углубляться в ток. Чуть левее была слышна песня, дальше другая. Мишка уверенно зашагал в ту сторону.
Я специально сильно отстал, а потом и вовсе присел на поваленную сосенку - незачем ему мешать. Да и глухарем хотелось налюбоваться вдоволь.
Грохнул выстрел. Потом показался Мишка:
- Пойдем посмотрим:
К глухарю он подкрался на выстрел, но то ли промазал, то ли подранил. Теперь уже не узнаешь.
Сокрушался он все время пока мы искали глухаря в том направлении куда он, как показалось Мишке, слетел.
- Да лучше бы совсем не стрелял... Хоть бы не попал совсем:
Такие знакомые любому охотнику чувства.
Глухаря мы так и не нашли.
Придя к лагерю, решили возвращаться в поселок. Вышли по тайге прямо к оставленной лодке.
Я ориентировался по навигатору, а Мишка уверенно шагал впереди - ему навигатор не нужен - ориентируется и так прекрасно.
Добравшись до своего берега Вятки решили по разливу идти к месту, откуда началось наше путешествие. Обратный путь был более тяжелым. Мокрая одежда, усталость, неполноценный сон и встречное течение делали свое дело. То и дело преодолевали вброд довольно глубокие ручьи, а некоторые даже приходилось переплывать на буксируемом нами судне.
На очередном ручье случилось ЧП.
Я сел в лодку ближе к носу и продвинулся максимально вперед, прижавшись коленями к носовой части. Лодка резко пошла вперед, колыхнулась, от приземления Мишки, и резко перевернулась - тяжелый, порядком намокший от дождя рюкзак Мишки перевесил, потащил за собой своего хозяина, а вместе с ним и остальную часть нашего судна.
Ручей был на удивление глубоким - дна я так и не нащупал, но на берег мы выскочили очень быстро. Ледяная вода струями стекала со складок одежды и заливала, и без того переполненные болотные сапоги, специальными лямками привязанными к ремню, и от того не спадавшими.
Мы долго не могли произнести ни слова, задыхаясь, сначала от ледяной воды, а потом от смеха.
Мишка указал на насос, чудом зацепившийся за пару кустиков, торчащих из воды ровно посередке ручья.
Пришлось снова лезть в воду - риск того, что насос утащит сильным потоком в затопленный лес был очень велик.
Дальнейшая дорога до автомашины была преодолена легкой трусцой - так и быстрее и теплее.
По прибытии я обустроился в съемной квартире и, вечером, мы с дядей Гришей, Мишкиным дедом, пошли на тягу.
Место, на котором раньше любил стоять дядя Гриша уже было занято двумя охотниками и мы поехали дальше по просеке, пока не выехали на железную дорогу.
Встали прямо на путях, пройдя метров 60 правее от просеки.
Я, начал переживать, что тяги тут не будет - уж больно странным мне показалось охотиться прямо на железной дороге, но дядя Гриша успокоил меня:
-Тут Мишка убил первого вальдшнепа. Лет пять назад я тут хорошо охотился.
Моросил мелкий дождь. Вальдшнепы тянули плохо.
Дядя Гриша несколько лет назад перестал охотиться - зверей стало жалко - и оставил все свое охотничье хозяйство Мишке. Но душа старого охотника не могла расстаться с охотничьей страстью и вызывала из глубин памяти одну историю за другой:
- ... взял я с собой тогда первый раз щенка - пусть, думаю, потихоньку опыту набирается у матери.
Только отошли от мотоцикла - собачка моя залилась лаем и щенок к ней побежал.
Облаивала она лося. Я без проблем подошел и выстрелил под лопатку. Лось рванул вперед и сразу скрылся из виду.
Там стояли небольшие сосенки такие - молодь. Тут, смотрю: летит над ними мой щенок! Низенько так. По очень настильной траектории.
Он тогда еще глупый был - к лосю подошел со стороны ног. Взрослая то умная была - со спины подходила.
- Копытом в агонии ударил? - спросил я.
- Нет. Он его просто ногой подбросил, не ударил. Но наука ему не помогла. Когда я подошел, он снова за ноги лося трепал... потом уж научился, понял...
Прямо тут, на железнодорожной насыпи Мишка убил первого вальдшнепа.
- Деда! Убил! - радостно кричал Мишка.
Эту историю подвыпивший дед повторил за вечер раз семь - так глубоко она ему запала в душу и так хотелось поделиться все этим.
Позже, по дороге домой мы остановились у покосившихся деревянных сараев и дед выпил еще.
- Вот я тут думал... Вот если бы сейчас прям мне умереть... Сегодня вот, или завтра например... То я согласен... Так надоело все...
На следующие день пошел на тока на пересечении речки В. и длинной просеки.
Старая переправа через В. была разметана паводками. Черные от постоянной сырости бревна были навалены друг на друга.
Под водой виднелись остатки моста - красиво уложенные бревна.
Метрах в пятнадцати ниже по течению я нашел переправу - просто пара бревен через стремительный поток бурой воды.
Прошел еще метров пятьсот от моста. И вышел, наконец, на более или менее сухое место.
Чуть углубился в лес с дороги и нашел подходящее место для ночлега у поваленного и покрытого мхом бревна. По моей задумке оно должно было быть экраном для отражения тепла от костра.
Обустроив место ночлега и собрав достаточно смолья, я отправился на подслух. Метрах в трехстах от моей 'лежки' забрался на завал из бревен и весь превратился в слух. Вечерние птички потихоньку замолкали и в лесу становилось совсем тихо.
Справа чуть слышно заквохтала копалуха. Я даже чуть подпрыгнул от неожиданности и радости.
Она принималась квохтать еще пару раз, а я сидел довольный - нашел-таки ток! И посидев пока окончательно не стемнело, осторожно пошел к костру.
Место для ночевки получилось уютное и дремать в нем было одно удовольствие.
Размышлял о том, что ради таких вот моментов и пытаешься вырваться из жизненной рутины.
Да и вообще ради них то и стоит жить.
Ночью пошел снег. Костер озарял над собой вьющиеся снежинки. Я думал тает, но утром обнаружил , что земля местами укрыта.
Около полуночи гоняла гончая - как раз по предполагаемому току.
Токующих глухарей в то утро я так и не нашел и то и дело добрым словом вспоминал и гончую и ее хозяев.
На пути обратно слышал на берегу речушки копалуху, прошел под ней.
Нашел кормежки глухариные.
Позже Мишка сказал, что всех глухарей там выбили.
День неудачный какой то.
Поход на глухаря - посыпался снег огромными хлопьями. Укрыл всю землю. А как мне говорили, глухарь такую погоду не любит.
На пути с тока, почти у самой машины, подошел к тетереву. Токовал одиночка в достаточно редком самосеве. Токовал азартно, подогреваемый квохчущими вокруг курами.
Подходил я неторопливо, долго. А потом, когда разглядел его между сосенками стал чуфыкать (тоже Мишка научил) и начуфыкал таки его на выстрел, но из за того, что на стволах был слой снега, который я боялся смахнуть - обнизил и выбил пух с грудки косача - подранок. Искал долго, но не нашел.
Начал подход к другому - но уже сильно рассвело, и он, видимо увидев или услышав меня, улетел и сел на ель. Токовал прямо на верхушке.
На обратной дороге решил разведать дорогу. Проезжал крепкие места и три огромных лужи. Пару раз вода заливалась на капот и я специально выходил смотреть до какого уровня поднималась вода - по пыльной двери было четко видно. Порадовавшись на проходимость машины, поехал дальше.
После очередных тракторных колей решил посмотреть пешком место для разворота и заметил, что нет переднего номера. Искал 2,5 часа в двух огромных лужах выше колена, одной рукой простукивая дно рогулькой, а второй удерживая телефон - звонил дорогой узнать, пожурят ли меня дпсники, если я без номера поеду. Дорогая сказала, что пожурят.
Номер не нашел. От греха решил и второй снять. Так до конца поездки и ездил без номеров.
Днем в соседний городок приехал товарищ - Диман.
Он будучи по натуре весельчаком и балагуром всю дорогу до поселка оживленно рассказывал как он ночевал на вокзале, привязав ружье и рюкзак к ноге и как со всем этим имуществом совершал поход в биотуалет:
-... закрываешь дверь. Рюкзак и ружье на колени. Перед собой. Обнимаешь покрепче и начинаешь усаживаться.
День очень удачный.
Утром не нашел в том месте, где был вчера глухаря и решил пойти к токующим тетеревам. Их отчетливо бело слышно километра за два - от самой машины.
Вышел на огромную старую вырубку. Тетерева токовали яро. Начал подход. Очень шумно. Было -2 и все смерзлось, трава и листочки хрустели так, что уши закладывало. Но все же пошел.
Последние метры полз на корячках и в результате подошел бесшумно - ничего не заподозрили.
Разглядеть не мог - густо растут сосенки и высокая трава, а ближе подбираться побоялся - заметят.
Привстав и постояв немного полусогнувшись, увидел одного метрах в пятнадцати. Дал тройкой и он забился в траве. Снялось еще штук восемь.
К тетереву не пошел, хотя и не видел его, а остался сидеть. Т.к. тетерева отлетели метров на 150 и пара уселась на верхушке сосны. Сидел, ждал как улетят.
Тут же, на току, нашел чью то древнюю заготовку для шалаша - в центре тока. Подлатал ее свежим лапником - получился вполне приличный шалаш.
На обратном пути, подпустив меня метров на пять, с верхушки низенькой березки снялся косач. Отлетев всего метров 25 - 30 сел в частинку справа от дороги. Просматривалось более или менее. Я замер и начал думать, что делать. С одной стороны как то нехорошо стрелять такого, случайного тетерева весной, а с другой стороны я их за всю жизнь стрельнул то три штуки - жалко упускать такую возможность.
Страсть переборола совесть.
Дальше виделось два варианта - либо подбежать по дороге и стрелять в улетающего вглубь леса косача, либо потихоньку подходить прямо частинкой. Оба варианта мне не нравились - по дороге быстро, а главное бесшумно не подбежишь - болото, а подходить еще дольше - тетерев не станет долго ждать.
Пока думал, свой напряженный взгляд не спускал с одной подозрительной головешки.
К моей удаче она оказалась таки головой тетерева. Выдал он себя робким движением - чуть повернул голову. Дал по косачу из правого ствола. Он оказался гораздо крупнее первого, Огромная лира и черные пятнышки на белых перьях хвоста.
Диман подойти не сумел, но сказал, что слышал скирканье глухаря. Время будет - проверим.
Решили поискать номер и в сотый раз проходя, уже отчаявшись, постукивая палочкой по дну нащупал!
Вечером на плановом собрании по обсуждению планов решили совершить второй поход на ток у гривы.
Глухарь видно уже оттоковал. Токовали вяло.
На подслухе Мишка подошел к одному, но стрелять не стал. Сфотографировал и аккуратно ушел.
Утром разразилась гроза. Конкретная такая, как и все остальное на севере, гроза. Со дождем и мощными раскатами грома!
Но глухари токовали. Мой подход напоминал гонку - глухарь токовал на земле и убегал от меня, оставаясь невидимым. Сначала я осторожничал и делал два шажка под песню, но потом, когда я преодолев метров 250 и смекнул в чем дело, решил форсировать события и ускорился. Глухарь стал приближаться, но потом замолк. Замолк совсем рядом, видимо устав бегать от меня или решив посмотреть, кто его так настойчиво преследует.
Я тщетно пытался увидеть его на земле, в той стороне где последний раз слышал песню и в этом была моя ошибка. Прослушал я, видно, как он взлетел на сосну и теперь выглядывал меня с ее вершины. Посидев минут пять и не разглядев его, я решил пойти в том направлении. Но он совершенно неожиданно слетел с сосны, которая была всего в тридцати метрах от моей сидки.
Красивейшая охота получилась. Пасмурное, сумрачное утро. Дождь. Раскаты грома. Вспышки молний, на мгновения озаряющие грозный лес на краю болота.
Диман с Мишкой в это утро тоже подошли к петуху метров на 30, но Диман стрелять не стал - показалось далековато. Начал подходить ближе и спугнул.
Послесловие.
Всего жили мы там две недели. Ходили на тяги, ходили на тока. Смотрели, присматривались, любовались тайгой.
Каждый раз, когда я ночевал в тайге, утром, по приходу домой, меня встречала тетя Галя - Мишкина бабушка. Здоровалась, спрашивала как дела. А в конце тихо говорила, что всю ночь переживала за меня, волновалась. Как я там один в тайге. Как на морозе ночевал. Как дорогу нашел.
Как трогала меня эта забота. Мне было так удивительно, что даже обо мне, совершенно чужом человеке она так переживает.
Очень приятно было видеть, как она сдержанно улыбается при встрече: Все в порядке. Пришел. Вернулся.
Теперь я убежден, что то гостеприимство, которым славился некогда наш русский народ им не утрачено. Это гостеприимство живо и поныне. Живо вот в таких глухих, не испорченных деревнях.
И уезжал я оттуда всегда обзаведшись настоящими друзьями.
Таким вот было первое знакомство с тайгой и ее обитателями.
